«Будете гонимы за имя Мое…»: дела о лишении избирательных прав насельниц дореволюционного Скорбященского монастыря

В Нижнетагильском городском историческом архиве хранятся документы 85-летней давности – личные дела так называемых «лишенцев», то есть лишенных избирательных прав людей. Среди них 11 дел монахинь Скорбященского женского монастыря.

Документы 1930 года… Выцветшие от времени листы, расплывшиеся чернила машинописной печати… В каждом деле несколько страниц: анкета, протокол допроса, справки. За неимением бумаги следователи вместо обложек к делам используют рекламные плакаты следующего содержания: «Через участие в советах укрепим организацию батраков и бедняков, подымем их активность, поможем бедняку кредитом, машиной, школой, землеустройством», видимо, уже неактуальные. В этих документах – судьбы тех, кто когда-то, в 1920-м году, покинул стены своей дорогой обители.

В деле № 771 игумении монастыря Марии (Крузе) всего один лист. Следователь вел дело крайне небрежно. Он допустил ошибки в написании ее мирского имени Феозва, в дате ее рождения. Эту ошибку можно легко обнаружить, читая протокол допроса: на самом деле она родилась в 1857 году, а не в 1867-м. Протокол опроса в качестве подозреваемой оформлен даже не чернилами, а простым карандашом. Протокол о лишении ее гражданских прав в деле отсутствует.

Дело было начато 23 ноября 1930 года, а формально окончено в 1936 году (нет даже пометки, что подследственная скончалась в 1932 году). Абсурдность обвинения раскрывается в содержании самой анкеты: в графе «Социальное положение» подчеркнуто «свободной профессии». Так советская власть именовала монашествующих. В некоторых других делах анкеты или вовсе не заполнялись, или следователь ставил прочерки рядом со многими вопросами. Указано, что образование у Феозвы Константиновны Крузе низшее. Обозначен адрес: Александровская улица, дом 43.

Сегодня по этому адресу: улица Ленина, дом 6  – располагается гостиница «Урал», только за годы советской власти дом был перестроен. Когда в нем нашла свой последний приют первая матушка Скорбященского монастыря, он был двухэтажным. В нескольких предложениях представлена биография игумении: «Родители мои проживали в городе Перми. Отец был мещанин, по профессии портной. Мама занималась домохозяйством. Я от родителей осталась 6 лет. В виду бедности моего отца меня отдали в приют города Перми. В приюте я прожила до 12 лет, с 12 лет до 25-и я воспитывалась у своей сестры Кожевниковой Марии Константиновны… последняя проживала в Перми и Нижнем Тагиле. С 25 лет я пошла жить в Скорбященский монастырь. С 1885 по 1920 год… Была старшой монашкой. С 1920 года в виду болезни ничем не занималась. Проживаю около знакомых и родственников».

Игумения Мария (Крузе)

Улица Александровская, дом 43, в котором жила матушка Мария. Сегодня это улица Ленина, дом 6

Вместе пришли в монастырь родные сестры Ксения и Анна Телегины, и дело № 1495 о лишении их избирательных прав – одно на двоих – было начато в 1930 году, а закончено в 1931-м. Постановлением под № 335 они были восстановлены в гражданских правах 27 апреля 1931 года. Тагильчан удивит их адрес: Ленина, дом 1 – это здание краеведческого музея. Но более удивительно, что неподалеку жила игумения Мария, но она называет свою улицу по-старому, а сестры Телегины по-новому. Они пишут обстоятельное заявление в Тагильскую городскую избирательную комиссию, объясняя, что они «должны быть лишены избирательных прав как бывшие монашки, [но] …таковыми не являлись». В нескольких строках представлены биографии просительниц:

«Я, Телегина Анна, происхождения из бедняцкого крестьянства, в монастырь попала в возрасте 8 лет в силу материального положения моей семьи… после смерти отца… по совершеннолетнему возрасту работала чернорабочей… после же ликвидации монастыря я работала прислугой в течение 7 лет, в настоящее время работаю в кооперации «Луч» в качестве цветочницы». В справке от 2 ноября 1930 года сообщается, что Анна Максимовна имела на своем иждивении дочь 4 ½ лет. Это явно взятый сестрами на воспитание ребенок, ведь к тому времени Анне было уже более 50 лет.

Ее старшая сестра Ксения дает следующие показания: «… работала на лошадях и огородницей. По ликвидации монастыря я работала 2 ½ года в коммуне «Улей». Затем работала 2 ½ года в артели кузнецкой, по ликвидации артели я поселилась для совместного проживания со своей сестрой и живу на ее иждивении, работая лишь только по хозяйству в виду того, что я имею уже преклонный возраст 58 лет». Из них она 32 года прожила в обители: с 14 до 46 лет. К делу приложена справка, подписанная Великановым Александром Артемовичем, который указывает, что он был участником в ликвидации монастыря, проверял документы и может свидетельствовать, что Ксения не была монахиней. Нам же по переписи 1913 года достоверно известно, что обе сестры были рясофорными послушницами.

Дело № 260 было заведено на Гагарину Параскеву Евстигнеевну 21 ноября 1930 года, в день ее рождения, но год рождения разобрать невозможно (следователь писал крайне неразборчиво). По документам, хранящимся в Государственном архиве административных органов Свердловской области, известно, что она родилась в 1885 году в деревне Дворищи Нолинского уезда Вятской губернии. Буквально в нескольких предложениях – вся судьба просительницы, которая была неграмотной. Она ушла в монастырь на 27 году и прожила в нем 7 – 8 лет.

Уйти в обитель пришлось потому, что «неродной брат … Федор [ее] избивал». В монастыре она «работала на лошадях». На ее заявление о восстановлении в избирательных правах последовал отказ. Через год с небольшим Параскева будет арестована по массовому делу церковников. Ей предъявят обвинение по печально знаменитой 58 статье пунктам 10, 11 УК РСФСР. Будучи неграмотной, она не могла проверить правильность записанных следователем показаний. После 7 месяцев заключения она пережила 3 года ссылки в Казахстан.

В деле № 357 на Гурину Екатерину Михайловну 7 документов. После закрытия обители Екатерина «работала мастерицей в подстежке одеял в доме пролетарки при лечебно-профилактическом объединении» (т.е. в Нижнетагильской Советской больнице), а позднее вместе с Волковой Дарьей Михайловной жила в селе Покровском и работала при артели «Строитель». Как и все остальные насельницы закрытого монастыря, она просит власть восстановить ее в избирательных правах, и ее прошение было удовлетворено.

Дело № 1204 было заведено на Подкорытову Евгению Васильевну. После закрытия монастыря с 1926 по 1930 годы онапоселилась в доме 17 по II Введенской улице, а на момент заведения дела о лишении гражданских прав проживала по улице Н.Ерзовке (сегодня улица Папанина). В деле изложены некоторые печальные факты ее биографии. В 1895 году в возрасте 4 лет она «осталась сиротой». Современным читателям будет интересно узнать, что этим грустным словом называли ребенка, потерявшего отца-кормильца. У ее матери было еще четверо детей.

В монастыре Евгения жила с 1912 по 1920 годы. В справках, которые приложены к делу, указывается, какие она несла послушания: работала на кирпичном монастырском заводе, возила дрова и сено, ходила за скотом. Как и многие насельницы обители, после ее закрытия работала в сельхозкоммуне «Улей», которая возникла на основе бывшего монастырского хозяйства, потом в коллективных хозяйствах «Коммуна», «Трудовая артель», где и подорвала свое здоровье (к делу приложена справка об инвалидности). Перед властями за нее ходатайствует Базин Борис Николаевич, у которого Евгения Васильевна нянчилась с детьми. Однако вернули ли ей избирательное право или нет, не известно.

Дело № 670 на Колеватову Параскеву Даниловну производит странное впечатление. Все заявления от ее имени написаны грамотно, обстоятельно, однако в протоколе она ставит подпись, как это делают первоклассники. Скорее всего, не обошлось без поддержки матушки Марии (Крузе), так как проживали они по одному адресу. Возможно, заявление от имени Параскевы писала сама игумения. У Параскевы есть несколько порученцев (Юшкова Анна Африкановна, Седышева Евдокия), дающих показания, что она не была монахиней, а работала в монастыре в качестве наемного пастуха.

Сведений о ней немного. Родилась она в селе Меркушино Верхотурского района в 1878 году. Родители ее были бедными: отец – плотник, мать рано умерла, от мачехи она сбежала. Странствовала по святым местам: ходила молиться на Белую гору в Пермский край, в Саровский монастырь к преподобному Серафиму, а в 16 лет пришла в «Скорбящий монастырь». После закрытия обители служила сторожем в Александро-Невской  церкви.

В деле № 638 всего три листа. Но в них – трагическая судьба Клюкиной Таисии Андреевны, которая родилась в 1872 году. Ее отец был крестьянин-середняк. В замужестве Таисия прожила 10 лет, а потом в один год потеряла и мужа, и детей. Продав все, что имела, она приехала в Нижнетагильский Скорбященский монастырь, где и прожила с 1915 по 1920 годы в качестве послушницы. После закрытия обители уехала в Нижнюю Салду (работала там сторожем при церкви), а потом вернулась в Нижний Тагил. На момент заведения дела о лишении ее избирательных прав она проживала по адресу Н.Ерзовка, дом 36. По ее заявлению произошло восстановление в правах.

Булавина Антонина Степановна родилась в селе Покровском 27 февраля 1885 года, в монастыре несла послушание «в кирпичном сарае». В начале 1930-х годов вела активную переписку с советскими властями, однако в избирательных правах так и не была восстановлена «за отсутствием общественно-полезного труда». Ее дело № 173 самое полное из всех вышеназванных и дает представление о тоталитарно-бюрократическом характере советского государства. Антонина пишет не только местным властям, но и в Москву в Кремль, во ВЦИК СССР, однако безрезультатно: ее заявление возвращается к местной городской власти, которая считала, что ее служение в течение 10 лет звонарем Покровской церкви, когда она колокольным звоном извещала сельчан о пожарах, о начале посевной кампании, к общественно-полезному труду не относится.

Антонина Булавина в 1908 году

Дело № 380 заведено на Дееву Ефимию Ивановну, которая написала заявление местным властям безукоризненно каллиграфическим почерком и абсолютно грамотно. В 1930 году она проживала в доме 3 по Садовой улице. Ефимия подробно излагает свою биографию. Вот некоторые строки из нее: «Отец мой умер задолго до революции, воспитывалась у дяди, который не давал мне самого необходимого… в монастыре я была рядовой работницей… выполняла полевую работу по уборке сена, хлеба, работала на выработке хлеба, а зимой преподавала в школе кройки частным жителям у себя в монастыре».

Позднее, уже в советское время, рукодельные и преподавательские умения позволили ей получить должность руководителя кружка при клубе станции Нижнего Тагила Пермской железной дороги, где она проработала с 1925 по 1930 годы. После упразднения клуба Ефимия Ивановна трудилась в вагонном цехе депо. К делу приложены справки, подписанные  Васильевой Филицатой Петровной и Харзеевой Таисией Федоровной, о благонадежности Деевой Е. И. Именно эти справки и взяты в расчет ведущим дело, хотя в нем есть еще один документ от имени Валентины Михайловны Палашевой, утверждавшей, что Ефимия «была монашкой». Просительница была восстановлена в избирательных правах, так как и сама написала: «отрицаю, что была монашкой».

Дело № 905 Марченковой Софии Васильевны поразительно тем, что еще в 1910 году она вышла из монастыря (об этом свидетельствует справка из Покровского сельского совета), а советская власть тем не менее лишила ее избирательного права в 1930 году. В эти 20 лет она «проводила жизнь батрака и воспитывала сирот своей сестры, которая не способна к труду», родительский дом сгорел, и Софья «в батрачках чуть ли не нищая, не [имела] ничего своего».

Этот пример показывает, что в разряд «лишенцев» могли попасть представители коренного беднейшего крестьянства. В анкете следователь допускает явную ошибку в дате рождения: вместо 1889 года пишет 1879. В монастыре Соня оказалась в 7-илетнем возрасте «по случаю семейной неурядицы в доме… родителей». Пытаясь добиться восстановления в избирательных правах, она пишет в заявлении: «… против советской власти никаких выступлений не делала, считаюсь по своему убеждению сочувствующей».

Все вышеназванные дела относились к 1930 году, и как будто бы вдогонку в 1934 году заведено дело на Васильеву Анну Терентьевну. В единственной справке сообщается, что до 1920 года она была монахиней, но ни анкеты, ни протокола допроса в папке нет. Государство потеряло всякий интерес к теме лишения избирательных прав «бывшего нетрудового элемента», поскольку набирала обороты репрессивная машина.  К этому времени несколько монахинь Скорбященского женского монастыря, обвиненные по 58 статье, уже отбывали ссылку в Казахстане и Западной Сибири.

В. Чемезова, зав. архивным отделом монастыря

(140)