Ради хиротонии архиерейской благодати (продолжение)

Продолжаем публикацию материалов о епископе Льве Нижнетагильском, духовнике Скорбященского женского монастыря. Архивные документы представляют не только личность несгибаемого архипастыря, но и дают возможность увидеть Нижний Тагил как центр сопротивления обновленческому движению на Урале в начале 1920-х годов.

См. начало: //ntobitel.cerkov.ru/2014/12/26/radi-xirotonii-arxierejskoj-blagodati/

15 июня 1923 года ближе к ночи в монастырском доме священника раздался громкий стук. Дверь открыла монахиня. Не спрашивая разрешения войти, два сотрудника органов продвинулись в комнату.

– Кто Черепанов? – спросил один из них. – Собирайтесь, и побыстрее. Вот ордер на Ваш арест и обыск в квартире.

– Ваши документы?! – обратился другой чекист ко второму человеку, находящемуся в комнате.

Документов у него не оказалось.

– Вам тоже придется пройти с нами. Кто может подтвердить Вашу личность?

– Я могу, – обратился к сотруднику ОГПУ владыка Лев, – это Василий Андреевич Некрасов. Он мой гость. Надеюсь, что это не возбраняется.

Позднее выяснилось, что как раз в этот день состоялось рукоположение бывшего надворного советника во диакона. На таинстве настоял сам епископ, видя глубокую религиозность Василия Андреевича и его твердое неприятие обновленчества.

Епископ Лев еще не знал, что накануне прошли аресты его сторонников в Свердловске: председателя общины верующих Крестовой церкви Ивана Аристова и иеромонахов Симеона (Пьянкова), Гавриила (Вишумильского) и Феофана (Петракова), председателя общины верующих Крестовоздвиженской церкви Петра Козлова и священника Сергия Конева, председателя общины верующих Лузинской церкви Алексея Ремезова, священника Михайловского кладбища Иоанна Фадеева. Сегодня дошла очередь до него.

Начался обыск. Выгребли бумаги из стола и шкафа. Не представляющее интереса для следствия полетело на пол. В первую очередь изъяли протокол городского собрания приходских советов, на котором отца Леонида избрали епископом Нижнетагильским, потом всю его переписку, несколько дореволюционных православных брошюр, его личную воинскую книжку под № 50, две фотографии, географические карты с пометками владельца и поминальную книжку с десятками имен людей, за кого он молился.

… Во время следствия по «делу епископа Льва» 26 июня арестовали тагильчан, подписавших протокол собрания приходских советов, на котором был избран владыка: доктора Василия Алексеевича Ляпустина, присяжного поверенного Михаила Николаевича Ветлугина, отца Павла Воецкого, переехавшего в Нижний Тагил из Кушвы и служившего во Входо-Иерусалимском соборе, а также священников Василия Нагаева и Ляпустина. Предпоследним из арестованных оказался бывший ректор Пермской духовной семинарии, а в последнее время ирбитский священник Николай Знамировский. Из Архангельска доставили Владимира Сидорова, знакомого с тагильским епископом с детства и сыгравшего в рукоположении Льва (Черепанова) не последнюю роль. Он лично организовал его выборы в Нижнем Тагиле и вел переговоры с архиепископом Андреем Уфимским о хиротонии отца Леонида во епископа.

На допросах владыка Лев вел себя мужественно и открыто. Отвечая на вопросы сотрудника ОГПУ, епископ заявил, что считает для себя обязательным исполнение постановления 1-го Поместного Собора Русской Православной Церкви, состоявшегося в конце 1917 – начале 1918 годов. Он утверждал: «… из воззваний 1-го Поместного Собора читал призыв… о борьбе с большевиками. Отношение к нему, т. е. воззванию, было положительным… Решение… о восстановлении патриаршества я признавал и признаю». Постановление 2-го (обновленческого) Поместного Собора епископ Лев не признал, за что и поплатился.

Во время следствия 30 июня 1923 года архипастырь четко выразил свою мировоззренческую позицию: «Я лично никогда не занимался политикой и к своему стыду не имею понятия даже о социализме. Епископом я сделался, исполняя желание верующих и затем я критически относился в соввласти… обновленческому движению в церкви. Ни в проповедях, ни в частных беседах с верующими или кем-либо я никогда не касался политических тем». А вот оценку связям большевистской власти с обновленческим церковным движением давал вполне определенную: «советская власть этим бритым и стриженым священникам покровительствует».

На допросы будут вызывать многочисленных свидетелей из Шадринска, Оханска, Осы, Екатеринбурга, которые будут в один голос повторять, как в их приходе состоялось собрание православных верующих, на котором единогласно было принято решение о присоединении к епископу Льву как «единственному на Урале настоящему, законному» архиерею, преемнику сидящего в тюрьме архиепископа Григория (Яцковского). Некоторые рассказывали, как в составе группы уполномоченных от приходов ездили в Нижний Тагил в монастырский дом на встречу с владыкой. Общение было предельно коротким и деловым: спрашивали, на какой платформе стоит епископ Лев, какие соблюдает обряды, как относится к обновленцам и, получив удовлетворительные ответы, выражали готовность присоединиться к нему и просили быть у них епархиальным архиереем.

Предварительное дознание вел уполномоченный Богоявленский. Всем арестованным он предъявил обвинение по статье 119 УК РСФСР: «… граждане обвиняются в устройстве нелегальных церковных собраний с целью дискредитации Советской власти и возбуждения масс к неповиновению ее законам и постановлениям». В донесении вышестоящим органам он писал: «… около епископа Льва сгруппировались десятки приходов… слава епископа Льва, как старорежимного архиерея, врага всяких новшеств, растет, ширится и укрепляется… считаю эту организацию вредной в политическом отношении, т. к. она захватывает круг лиц по своему невежеству смешивающих церковные задачи с политическими. По их мнению, церковь должна спасать якобы угнетаемое отечество от ига большевизма и усматривающих в декрете об отделении церкви от государства не религиозную свободу, а порабощение и церкви, и самого духовенства». В секретном донесении 13 человек были признаны «наиболее активно реакционным элементом на фоне здешних церковных дел». Следователь предложил удалить их с Урала, чтобы «лучше проводить нашу линию». В начале августа было принято решение направить епископа Льва (Черепанова) вместе с его сторонниками этапом в Москву.

Московские чекисты вместе с командированными из Свердловска с рвением принялись за новые допросы в Бутырской тюрьме. Переквалифицировали обвинение на более серьезное. Все лица обвинялись:

«1) в организации под флагом автокефалии контрреволюционного сообщества с задачей борьбы против Советской власти (ст. 62 УК);

2) в сознательном в контрреволюционных целях дискредитировании Советской власти и постоянной агитации против ея, проводимой при помощи своего положения священнослужителей и искажения смысла и духа декрета об отделении церкви от государства (ст. 119 и 73)».

Наказание было неминуемым. Самое поразительное в деле Льва Черепанова и арестованных вместе с ним земляков – это действенная поддержка их тагильской паствой. 31 августа 1923 года из Нижнего Тагила в Москву ушло письмо на имя председателя ВЦИК товарища Калинина М. И. Под обращением подписались 600 человек. Также 14 сентября собрание приходских советов г. Нижнего Тагила: Введенской, Входо-Иерусалимской, Выйско-Никольской, Троице-Александровской единоверческой церквей – пишет прошение в ГПУ об освобождении заключенных. Несколько мужественных людей поставили свои подписи под документом, и это после того, как их предшественники подверглись аресту. К ходатайству присоединился Святейший Патриарх Тихон (в деле есть его автограф). В обеих бумагах тагильчане прямо заявили, что арест уральских пастырей и активных прихожан – это происки обновленцев, сводящих счеты с неугодными им людьми.

18 сентября 1923 года дело было рассмотрено, и 10 человек были отпущены под подписку, а позднее с них были сняты все обвинения. Как и предсказывали епископу Льву Нижнетагильскому Уфимские архипастыри: «… ты идешь не розы снимать, а шиповник и не страшись хоть бы тебе пришлось пострадать – в том твой крест», – владыка после четырех с половиной месяцев своего служения был осужден. 14 декабря постановлением Специальной Коллегии ОГПУ Леонид Всеволодович Черепанов был приговорен к высылке на три года в г. Хивы (Ташкент). Также он был лишен права жить в центральных областях страны и на Урале в течение трех лет.

Изложено на основании уголовного дела: ГААОСО  Ф. Р-1 Оп. 2 Д. 18284

В. Чемезова, зав. архивным отделом монастыря

(78)